ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ. ОСНОВАНИЕ I: Constitutio Libertatis

1. Ничто, как кажется, не наносит большего вреда пониманию революции, чем распространённый предрассудок, будто революционный процесс завершается с достижением освобождения, когда смута и насилие, присущие всем войнам за независимость, улегаются. Взгляд этот не нов. В 1787-м Бенджамен Раш сетовал, что “ничто более не распространено, как смешение термина Американская революция с термином Американская война. Американская война завершена, чего не скажешь об Американской революции. Она только начинается, сыгран лишь первый акт драмы. Ещё остаётся установить и усовершенствовать наши новые формы правления”. (In Nales. Principles and Acts of the Revolution. Baltimore. 1. 1822. P. 402.)

2. Опасения эти были изложены Дикинсоном ещё в 1765-м в письме Уильяму Питту, в котором автор выразил в то же время уверенность в том, что колонии выиграют войну против Англии. See Morgan E. S. The Birth of the Republic. 1763-1789. Chicago. 1956. P. 136.

4. Редко признаётся, но не теряет от этого важности та истина, на которую указывал Вудро Вильсон, а именно, что “власть есть вещь позитивная, контроль – вещь негативная”, и что “называть эти две вещи одним именем значит попросту обеднять язык, заставляя одно и то же слово выступать в различных значениях” (Wilson W. An Old Master and Other Political Essays. 1893. P. 91). Это смешение способности действовать с правом контроля “органов инициативы” в чём-то близко по своей природе упомянутому ранее смешению освобождения со свободой. Цитата в тексте взята из Джеймса Фенимора Купера (Cooper J. F. The American Democrat (1838)).

5. Последнее – точка зрения Карла Фридриха (Friedrich C. J. Constitutional Government and democracy. 1950). О первой – согласно которой “пункты наших американских конституций представляют … простые копии тридцать девятой статьи Magna Charta см. Shattuck Ch. E. The True Meaning of the Term “Liberty” in the Federal and State Constitutions//Harvard Law Review. 1891.

6. Цит. по: McIlwain Ch. H. Constitutionalism, Ancient and Modern. Ithaca. 1940. Желающие исследовать историю вопроса, могут вспомнить судьбу конституции написанной Локком для Каролины, бывшей, пожалуй, первой подобного рода конституцией, разработанной экспертом и затем предложенной народу. Слова Уильяма Моури: “Она была создана из ничего и вскоре обратилась в ничто” применимы почти ко всем из них. (Morey W. C. The Genesis of a Written Constitution//American Academy of Politics and Social Science. Annas I. April 1891).

6а. Лучшим исследованием подобного рода конституционного творчества является работа Карла Лёвенштайна (Loewenstein K. Verfassungsrecht und Verfassungsrealität//Beiträge zur Staat Soziologie. Tübingen. 1961). Автор рассматривает “поток конституций” после Второй Мировой войны, из которых лишь немногие были одобрены народом. Он подчёркивает “глубокое недоверие к народу”, прослеживающемуся в этих конституциях, которые в руках “сравнительно небольших групп экспертов и специалистов” стали в большинстве своём “средствами для достижения определённой цели”, инструментами для “приобретения или сохранения особых привилегий различных групп или классов, интересам которых они служат”.

8. Согласно Моргану (Morgan. Op. cit.), “Большинство штатов позволили своим провинциальным конгрессам выполнить задачу подготовки конституции и введения её в действие. Народ Массачусетса, по-видимому, первым увидел опасность подобной процедуры. … Соответственно, был собран специальный конвент в 1780-м и принята конституция народом независимо от правительства. … Хотя к тому времени было уже слишком поздно для штатов прибегать к подобной практике, новый метод вскоре был использован при создании правительства Соединённых Штатов” (Р. 91). Даже Форрест Макдоналд, считающий, что легислатуры штатов были “обойдены” и что конвенты, в задачу которых входила ратификация конституций, избирались потому, что “ратификация встретила бы гораздо большее препятствий если бы Конституции пришлось преодолевать махинации … легислатур”, в примечании смягчает свою позицию: “С точки зрения правовой теории, ратификация конституций легислатурами штатов была бы не более обязательна, чем в случае любых других законов, и могла быть аннулирована последующими легислатурами”. See: McDonald F. We the People: The Economic Origins of the Constitution. Chicago. 1958. P. 114.

9. Цит. по: Haraszti Z. John Adams and the Prophets of Progress. Cambridge, Mass. 1952. P. 224.

11. Слова эти принадлежат пенсильванцам, а “Пенсильвания, наиболее космополитическая колония, насчитывала почти столько же выходцев из Англии, сколько лиц всех других национальностей вместе взятых”. See Rossiter C. The First American Revolution. N. –Y. 1956. Pp. 20 and 228.

12. Еще в начале 60-х “Джеймс Оутис предвидел трансформацию в Британской конституции общих прав англичан в естественные права человека”, рассматривая в то же время эти “естественные права” как “ограничители власти правительства”. Carpenter W. S. The Development of American Political Thought. Princeton. 1930. P. 29.
13. Об ограниченности, исторической и концептуальной, идеи прав человека см. подробнее в моей работе “Истоки тоталитаризма”. Arendt H. The Origins of Totalitarianism. N. –Y. 1958. Pp. 290-302.
14. Слова принадлежат Бенджамину Рашу (Niles. Op. cit. P. 402).
15. Ни один пассаж из “божественных писаний” “великого Монтескьё” не цитировался чаще в этих дебатах, чем его предложение об Англии: “Есть также на свете народ, непосредственным предметом государственного устройства которого является политическая свобода”. Монтескьё Ш.* . Об огромном влиянии Монтескьё на ход Американской революции см. особенно Spurlin P. M. Montesquieu in America, 1760-1801. Baton Rouge. 1940, and Chinard G. The Commonplace Book of Thomas Jefferson. Baltimore and Paris. 1926.
16. Монтескьё различает между философской свободой, которая состоит в "проявлении воли" (Esprit des Lois XII, 2) и политической свободой, заключающейся в pouvoir faire ce qui l'on doit vouloir (ibid. XI, 3) (фр.) “возможности делать то, чего должно хотеть”, причём акцент здесь приходится на слово pouvoir . Французский язык, в котором одно слово pouvoir одновременно означает “власть” и “мочь”, “быть в состоянии”, как нельзя лучше передаёт взаимосвязь власти и свободы.
17. See Rossiter. Op. cit. P. 231, and “The Fundamental Orders of Connecticut” of 1639 in Documents of American History. Ed. Commanger. H. S. N. –Y. 1949. 5-th edition.
18. Предложение это из Esprit des Lois (XI, 4) звучит следующим образом: “Чтобы не было возможности злоупотреблять властью, необходим такой порядок вещей, при котором различные власти могли бы взаимно сдерживать друг друга”. На первый взгляд, Монтескьё подобно остальным подразумевает здесь, что власть законов должна сдерживать власть людей. Однако это первое впечатление обманчиво, поскольку Монтескьё понимает под законами не спущенные сверху заповеди и правила поведения, но, в полном согласии с римской традицией, говорит о них как о les rapports, qui se trouvent entre [une raison primitive et les differents êtres, et les rapports de ces divers êtres entre eux (I, 1) (“отношениях существующих между ним [ первоначальным разумом] и различными существами, и взаимные отношения этих различных существ”. Рус. пер. С. 163). Закон, другими словами, - это то, что связывает человека с Богом, человеческий же закон – человека с его собратьями. (См. также кн.XXVI, где подробно рассматриваются первые абзацы всей работы). Без божественного закона не существовало бы отношения между человеком и Богом, без человеческого закона пространство между людьми обратилось бы в пустыню, или, скорее, вообще не было бы никакого промежуточного пространства. Именно в пределах этой области rapports или законности и осуществляется власть; отсутствие разделения власти означает отрицание не законности, но свободы. Согласно Монтескьё, вполне возможно злоупотреблять властью и в то же время оставаться в рамках закона; причина, почему власть как и все другие способности человека должна быть ограничена - la vertu même a besoin de limites (“в пределе нуждается и сама добродетель” (XI, 4) состоит в природе самой человеческой власти, а не в антагонизме между законом и властью.

Предложенное Монтескьё разделение власти, поскольку оно самым непосредственным образом связано с теорией “сдержек и противовесов”, часто объяснялось из научного, ньютоновского духа времени. Однако ничто не могло быть более чуждо Монтескьё, нежели дух современной науки. Можно согласиться, что этот дух присущ Джеймсу Харрингтону с его “балансом собственности” или Гоббсу; без сомнения, терминология эта, заимствованная из естественных наук уже тогда производила большое впечатление – так, например, Джон Адамс с похвалой отзывается о доктрине Харрингтона за то, что она “столь же непогрешима в политике, сколь и учение о равновесии сил в механике”. И всё же, можно предположить, что своим влиянием Монтескьё как раз более всего обязан своему чисто политическому, ненаучному языку; во всяком случае, именно в этом ненаучном и немеханистическом духе и под явным влиянием Монтескьё Джефферсон утверждал, что “мы боролись за такую форму правления, которая не только должна основываться на принципах свободы (под которыми он понимал принципы ограниченного правления), но при которой правящая власть была бы разделена и уравновешена между несколькими институтами власти, чтобы ни один из них не смог бы выйти за пределы своих законных полномочий, не встретив эффективного сдерживания и противодействия со стороны остальных”. Notes on the State of Virginia. Query XIII. Рус. пер. Джефферсон Т. Автобиография… Л. “Наука” 1990. С. 197.

19. Esprit des Lois XI, 4 &6
20. Так, Джеймс Уилсон считал, что “федеративная республики … как вид правления … обеспечивает все внутренние преимущества республики; в то же самое время она сохраняет внешнее величие и силу монархии” (Quoted from Spurlin. Op. cit. P. 206) . Гамильтон (The Federalist. No. 9), возражая оппонентам новой Конституции, которые “с великим усердием цитировали и распространяли высказывание Монтескьё о необходимости ограниченной территории для республиканского правления” приводит пространные выдержки из Esprit des Lois дабы показать, что Монтескьё “недвусмысленно рассматривает федеративную республику как вполне подходящую для расширяющейся сферы народного правления и соединяющую преимущества монархии с достоинствами республиканизма”.
21. From Haraszti. Op. cit. P. 219.
22. Подобные идеи, конечно же, также не были редкостью в Америке, Так, Джон Тейлор из Виргинии в следующих словах возражал Джону Адамсу: “Г-н Адамс рассматривает наше дробление власти как тот же самый принцип, что и его баланс власти. Мы же рассматриваем эти принципы как противоположные и враждебные…. Наш принцип дробления ставит своей целью понизить температуру власти до такой отметки, при которой она сделалась бы благом, а не проклятием…. Г-н Адамс ратует за такие порядки правления, при которых власть была бы надёжным стражем над властью или дьяволом над Люцифером. …” (See Carpenter W. S. Op. cit.) Тейлор по причине его недоверия к власти был назван философом джефферсоновской демократии; однако на самом же деле Джефферсон не менее Адамса или Мэдисона был убеждён, что именно уравновешивание властей, а не дробление власти было бы лучшей гарантией от деспотизма.
23. See Corwin. The Progress of Constitutional Theory Between the Declaration of Independence and the Meeting of the Philadelphia Convention//American Historical Review. V. 30. 1925.
24. *?
25. Из письма Мэдисона Джефферсону от 24 октября 1787 (In Farrand M. Records of the Federal Convention of 1787. New Haven. 1937. V. 3. P. 137.
26. О Гамильтоне см. сноску 20; Мэдисона см. : The Federalist. No 43.
27. Джеймс Уилсон, комментируя идею федеративной республики Монтескьё, ясно говорит, что “она состоит в соединении различных сообществ, которые интегрируются в новый организм, способный к увеличению путём присоединения новых членов – свойство особенно подходящее в условиях Америки” (Spurlin. Op. cit. P. 206).
28. Цит. из Kantorowicz E. Mysteries of State: An Absolute Concept and Its Late Medieval Origin//Harvard Theological Review. 1955.
29. “Нация, - говорит Сиейес, - существует прежде всего, она есть начало всего. Её воля всегда законна, она – сам закон”. “Правительство может пользоваться своей властью лишь постольку, поскольку оно конституционно…. Воля нации, напротив того, законна благодаря уже одному своему существованию, она сама источник всякой законности” Sieyès Abbé. Qu’est-ce que le Tiers-Etat? 2-nd ed. Pp. 79, 82 ff..Рус. пер. Сийес Аббат. Что такое третье сословие? СП б. “Голос” (б. Г.) Сс. 44; 45.
30. Kantorowicz E. The King’s Two Bodies: A Study in Medieval Theology. Princeton. 1957. P. 24.
31. Эдуард Коруин в своей работе (Corwin E. The “Higher Law” Background of American Constitutional Law// Harvard Law Review. V. 42. 1928. P. 152) отмечает: “Приписывание Конституции верховенства на основании её укоренённости в народной воле представляет …. сравнительно поздний продукт американской конституционной теории. Ранее верховенство конституций определялось главным образом их содержанием, тем, что они считались воплощением высшей и непреходящей справедливости, а не их мнимым источником”.
32. Бенджамин Хитчборн, которого цитирует Найлз (Niles. Op. cit. P. 27) в самом деле звучит очень по-французски. Небезынтересно в то же время, что начинает он такими словами: “Я определяю гражданскую свободу не как “правление посредством законов”, … но как власть существующую в народе в целом”; иначе говоря, он также подобно практически всем американцам, проводит чёткое различение между законом и властью, понимая тем самым, что правление основывающееся исключительно на народной власти не может быть названо правлением посредством законов.
33. See Jensen M. Democracy and the American Revolution//Huntington Library Quaterly. V. XII. No 4. 1957.
34. Niles. Op. cit. P. 307.
35. Sieyès. Op. cit. P. 81.
36. Quoted from Corwin. Op. cit. P. 407.
37. Ibid. P. 170.
38. Слова Сиейеса см. в Sieyès. Op. cit., особенно Pp. 83 ff.

38а. Ibid. Second Partie. 4^th edition. 1789. P. 7.

39. Нам, несомненно, известно достаточно примеров из истории 20 века, чтобы составить представление о подобного рода демократии в исконном смысле власти большинства. Потому можно ограничиться напоминанием читателю, что курьёзное притязания “народной демократии” стран Восточного блока на то, чтобы представлять подлинную демократию в сравнении с правовым и конституционным государством Запада, может быть оправдано, если под демократией понимать ничем не ограниченное правление большинства. В этом отношении республика и демократия как государственные формы не только не тождественны, но даже противоположны. На практике же демократия как форма правления всегда должна сводиться к однопартийной системе – захватывает власть та партия, которая в данный момент оказалась способной собрать абсолютное число голосов (что, правда, в чистом виде бывает не так уж часто).
40. Джефферсон, о котором ныне бытует представление как о самом демократичном из основателей, зачастую весьма красноречиво предупреждал об опасности “elective despotism”, “выборного деспотизма”, в котором “173 деспота” угнетали бы “так же, как и один” (Джефферсон Т. Заметки … Сс. 196; 197). Ещё раньше Гамильтон совершенно справедливо отмечал, что “голос самых рьяных республиканцев был различим наравне с другими в хоре осуждающих пороки демократии.” (See Carpenter W. S. Op. cit. P. 77)
41. Существование нескольких отдельных случаев, когда принимались резолюции, объявлявшие Конгресс “неконституционным” и то, что “в момент принятия Декларации независимости колонии полностью находились в естественном состоянии” не в коей мере не опровергает сказанное. О резолюциях некоторых городов Нью-Хемпшира см.: Jensen. Op. cit.
42. Из письма Джефферсону от 24 октября 1787, цитированному в сноске 25.
43. Уинтон Солберг в своём введении к кн. Solberg W. U. The Federal Convention and the Formation of the Union of the American States. N. –Y. 1958 справедливо подчёркивает, что хотя федералисты и хотели подчинить штаты Вашингтону, они, за двумя исключениями, не желали уничтожить сами штаты (P. cii). Сам Мэдисон однажды выразился, что “будет оберегать права штатов столь же заботливо, как и суды присяжных” (ibid. P. 196).
44. Tocqueville A. Democracy in America. N. –Y. 1945. V. I. P. 56. Необычайно высокую степень политической зрелости страны может продемонстрировать тот факт, что в одной Новой Англии в 1776 было более 550 таких towns.
45. Теория “плохой погоды”, представляющаяся мне заслуживающей внимания, развивается в статье “Массачусетс” в Encyclopædia Britannica. 11 edition. V. XVII.. Более реальную альтернативу ей можно найти в предисловии к “Мэйфлауэскому договору” (in Commager. Op. cit.)
46. Это важное различие между суверенными государствами и “чисто политическими обществами” было сделано Мэдисоном в его речи в Федеральном Конвенте. See Solberg. Op. cit. P. 189. Note 8.
47. See the “Fundamental Orders of Connecticut” of 1639 and “The New England Confederation” of 1643 in Commager. Op. cit
48. Бенджамин Райт – особенно в своей глубокой статье (Wright B. F. The Origins of the Separation of Powers in America//Economica. May 1933.) в подобном же духе утверждает, что “создатели американских конституций находились под впечатлением теории разделения властей потому, что их собственный опыт подтвердил её правоту”; за ними последовали и остальные. Лет 60 или 70 назад для американского учёного мира непрерывная и независящая от внешних влияний последовательность американской истории, кульминационным моментом которой явилась революция и основания Соединённых Штатов, была чем-то почти само собой разумеющимся. После того как Брайс увязал американские конституции с королевскими колониальными хартиями, посредством которых были основаны первые английские поселения, вошло в обыкновение объяснять происхождение писаной конституции как и вообще писаного законодательства тем фактом, что колонии были подчинёнными политическими образованиями, ведшими своё происхождение от торговых компаний, и могли брать на себя властные функции только постольку, поскольку те были делегированы им специальными пожалованиями, патентами и хартиями (See Morey W. C. First State Constitutions//Annals of the American Academy of Political and Social Science. September. 1893. V. IV) и его эссе о писаной конституции, цитированное в п. 6. Сегодня подобный подход распространён гораздо меньше, и широкое хождение получила идея европейских влияний, британского или французского. Такому смещению акцентов существует множество объяснений, например, значительное воздействие со стороны истории идей, ставящих во главу угла интеллектуальный прецедент, а не политическое событие. К этому надо присовокупить настойчивое стремление преодолеть изоляционистские тенденции прежней исторической науки. Всё это любопытно, однако, в нашем случае, не столь существенно. Что хотелось бы здесь подчеркнуть, так это то, что значение хартий пожалованных королём или кампанией, по-видимому, преувеличивается за счёт недооценки более исконных и существенных ковенантов и соглашений, заключённых между собой самими колонистами. Представляется вполне обоснованной констатация Merrill Jensen (Op. cit.): “Центральной проблемой в Новой Англии 17-го века … была проблема источника авторитета для установления правления. Английский подход заключался в том, что никакое правление не может существовать в колонии если ему не дарована власть от короны. Противоположный взгляд, которого придерживались некоторые английские диссиденты в Новой Англии, состоял в том, что группа людей может создать для себя законную власть посредством “ковенанта”, соглашения или конституции. Авторы “Мэйфлауэрского договора” и “Фундаментальных порядков Коннектикута” исходили их этой предпосылки. … Таковой была базовая предпосылка Декларации независимости, и местами она звучит во многом подобно словам Роджера Уильямса, написанным за 132 года до неё.”
49. Quoted from Solberg. Op. cit. P. xcii.
50. Rossiter C. . Op. cit. P.132.
51. Уникальность Мэйфлауэрского договора была полностью осознана уже в 18-м столетии. Так, Джеймс Уилсон, ссылаясь на него в своей лекции в 1790-м, напоминает аудитории, что в нём нашло выражение то, “что для народов по ту сторону Атлантики было недосягаемым – оригинальный общественный договор, заключённый сразу по прибытии в эту часть земного шара”. В истории Америки 18 и начала 19 вв. всё ещё говорят о “представлении … которое редко случается: созерцания общества в первый момент его политического рождения” (словами шотландского историка Уильяма Робертсона). See Craven W. F. The Legend of the Founding Fathers. N. –Y. 1956. Pp. 57 and 64.
52. См. особенно: op. cit. Section 131.
53. См. Кембриджское соглашение 1629 в Commager . Op. cit. P.
54. В подобные фразы Джон Коттон, пуританский проповедник и “Патриарх Новой Англии” в первой половине 17 века, облекает свои возражения против демократии, формы правления неуместной “ни для церкви, ни для республики (commonwealth)”. Здесь и далее я, насколько это возможно, пытаюсь избежать обсуждения вопроса о взаимоотношении между пуританизмом и американскими политическими институтами. Мне представляется вполне оправданным различение “между пуританами и пуританизмом, между сиятельными автократами Бостона и Сейлема и их в своей сути революционным образом жизни и мысли”, проводимое Клинтоном Росситером (op. cit. P.91); последний состоял в убеждении, что даже в монархиях Бог “оставляет суверенитет за собой” и их “одержимости идеей ковенанта или договора”. Однако проблема в том, что эти два представления в основе своей несовместимы, поскольку идея ковенанта предполагает отказ от суверенитета в любой форме господства, тогда как вера в абсолютно суверенного Бога, при том даже, что по пуританскому учению этот суверенитет не может быть передан никакой земной власти, не способна привести ни к чему большему, как к теократии, которую в качестве “наилучшей формы правления” настойчиво рекомендовал Джон Коттон. На деле же эти чисто религиозные влияния и движения, включая Великое пробуждение, не оказали никакого влияния на поступки и мысли людей Американской революции.
55. Rossiter. Op. cit. Loc cit.
56. Великолепный пример того, как пуритане понимали идею “ковенанта” содержит проповедь Джона Уинтропа, написанная на борту “Арабеллы” по пути в Америку: “Так установилась связь между Богом и нами, мы заключили договор (Covenant) с ним для этой работы, мы получили полномочие. Господь позволил нам начертать наши собственные Статьи, мы во всеуслышание заявили, что предпринимаем эти действия с такими-то и такими-то целями, после чего молим его о благословении и милости: теперь если Господу будет угодно услышать нас и привести нас беспрепятственно на выбранное нами место, значит он одобрил этот договор (Covenant) и утвердил наше полномочие (quoted from Perry Miller. The New England Mind: The Seventeeth Century. Cambridge, Mass. 1954. P. 477).
57. Слова из Кембриджского соглашения 1629, составленного некоторыми руководящими членами Кампании Массачусетского залива перед их высадкой в Америке.
58. Внешне схожий язык знаменитого Bund der Waldstätte [Союз Лесных кантонов (нем.) – документ, положивший начало Швейцарскому союзу (1291), первоначально объединившем свободные общины трёх “лесных земель”: Швица, Ури и Унтервальдена – прим. И. К.] обманчив: из этих “взаимных обещаний” не возникает ни “гражданского политического организма”, ни новых институтов, ни новых законов.
59. See Thoughs on Government (1776)//Works. Boston. 1851. IV. 195.
60. Слова взяты из Плантационного соглашения в Провиденсе, которым был основан город Провиденс в 1640 (Commager. Op. cit.). Особеноо интересно, что именно здесь впервые встречается принцип представительства, а также то, что те, кому было оказано “доверие” “после долгих обсуждений и консультаций в своём собственном штате и другими штатами о способе правления” пришли к согласию, что ни одна форма не отвечает их условиям лучше, чем “правление посредством Арбитража”.
61. Слова из Фундаментальных порядков Коннектикута от 1639 (Commager. Op. cit.), которые Брайс (Bryce. American Commonwealth. V. I. P. 414. Note) назвал “старейшей подлинно политической конституцией в Америке”.
62. “Последнее прощай Британии” содержится в “Инструкции от города Молдена, Массачусетс” его делегатам Континентального конгресса от 27 мая 1776 (Commager. Op. cit). Резкий тон этих инструкций, в которых город наставляет своих уполномоченных отвергнуть “с презрением нашу связь с королевством рабов”, показывает, насколько прав был Токвиль, когда выводил происхождение Американской революции из духа городских общин. Оценить размах республиканских умонастроений позволяет также свидетельство Джефферсона (The Anas. February 4. 1818//The Complete Jefferson. N. –Y. 1943. P. 1206 ff.). Оно весьма убедительно показывает, что в то время как “основным спором дня был принципиальный спор между сторонниками республиканского и королевского строя”, именно республиканские настроения народа в конечном счёте определили выбор политиков. Насколько сильны были республиканские пристрастия в Америке ещё до революции видно из ранних работ Джона Адамса. В серии статей написанных в 1774-м для Boston Gazette он пишет: “Первые поселенцы Плимута были “нашими предками” в самом строгом смысле слова. У них не было хартии или патента дававшего им право на землю, владельцами которой они стали; они не располагали санкцией английского парламента или короны на создание своего правления. Они приобрели землю индейцев и установили своё собственное правление на простом принципе природы; … и они продолжали отправлять все функции власти: законодательную, исполнительную и судебную на основании оригинального договора между независимыми лицами”. (Курсив мой – Х. А.)
63. Из Resolution of Freeholders of Albermarle County, Virginia, July 26, 1774 составленной Джефферсоном. Королевские хартии упоминаются скорее для отвода глаз, а курьёзный термин “хартия договора”, звучащий как противоречие в определении, наподобие “жареного льда”, однозначно свидетельствует, что Джефферсон имел в виду именно договор, а не хартию (Commager. Op. cit.). И этот упор на договор в противовес хартиям короля или кампаний не в коей мере не был продуктом революции. Почти за десять лет до Декларации независимости Бенджамин Франклин точно так же утверждал, что “роль английского парламента в работе первоначальных поселений была столь незначительна, что на протяжении долгих лет своего существования они практически не обращали на него никакого внимания”.( Craven.. Op. cit. P. 44).
64. Jensen M. Op. cit
65. Из Массачусетского циркулярного письма от 11 февраля 1768-го, составленного Сэмюэлом Адамсом и опротестовывавшего Townshend Acts [Акты Таунзенда (англ.) серия мер, придпринятых Британским парламентом между 15 июнем и 2 июлем 1767-го и названных по имени их инициатора Чарльза Таунзенда. Предусматривали приостановку ассамблеи Нью-Йорка и повышение пошлин на ряд товаров, чем вызвали оппозицию в амер. колониях – примеч. наше – И. К.] . Согласно Коммаджеру, эти протесты в адрес английского правительства представляют “одни из самых ранних формулировок доктрины фундаментального права в британской конституции”.
66. Из Инструкций города Молдена (сноска 62).
67. Слова из Инструкций Виргинии Континентальному конгрессу от 1 августа 1774. (Commager. Op. cit).